Дэниел Миллер. Why we post - Неидеальные истории

Вчера слушала Дэниела Миллера в Европейском университете.

Слушать пришло человек тридцать. Половина — явно местные студенты. Лекция была на английском: может, зрителей было мало ещё и поэтому. Даже из тех, кто пришёл, многие позевывали, не успевая за прыгучим британским английским Дэниела.

Хотя Дэниел очень старался говорить простыми словами и жестикулировал — англоязычных лекций мало, и держать внимание на иностранной речи скорее непроработанный навык. Что очень меня печалит, потому что я хотела бы, чтобы таких бесплатных англоязычных лекций от крутых лекторов в моем городе было больше, и чтобы я могла этот навык слушания проработать не только на сериальчиках.

Так вот, Дэниел. Зимой я прошла его курс Why we post на FutureLearn (бесплатный, 5 недель, на русском языке есть на сайте Открытое образование).

Потом прочитала несколько книжек, послуживших итогом пятилетних исследований группы из девяти антропологов. Книжки тоже можно скачать бесплатно, их специально писали без зауми, на “школьном английском”, как сказал Дэниел — чтобы прикоснуться к исследованию могли не только носители английского. Кучу работы ребята провернули.

Ещё Дэниел с гордостью сказал, что наиболее простое и наиболее яркое из результатов исследований (бесплатных книг и курса ему оказалось мало) — это трёхминутные ролики на ютубе. Многие не могут прочитать книгу на простом английском просто потому, что не умеют читать. А посмотреть ролик — могут. Вот их ютуб-канал (и я, разумеется, в восхищении их подходом).

В конце лекции можно было задавать вопросы. Я намотала силу воли на кулак, уняла трясущуюся ногу и спросила, собирается ли группа Дэниела делать что-то про соцмедиа в России — для русскоязычной аудитории или про русскоязычную аудиторию.

Оказалось, какая-то инициативная группа в Москве намерена перевести текст про исследование (Дэниел после лекции отправился в Москву совещаться с ними как раз по этому поводу). Возможно, эти московские антропологи даже соберутся провести похожее исследование в городах России: кто зачем постит, какие соцсети использует, как вообще всё это устроено, скажем, в Омске и в Петербурге. Было бы здорово.

Единственная проблема, как сказал Дэниел, — что все эти исследования безнадёжно устаревают. Поэтому их нужно проводить много и регулярно.

Соседка услышала в моем вопросе Дэниелу, что я переводила кусочки из книги и выкладывала в соцсети (что, кстати, Дэниел очень даже одобрил, никаких жалоб на несанкционированные переводы, уф). И попросила почитать. Оказалось, что я поленилась тогда выложить и в блог, поэтому найти посты в соцсетях было непростой задачей. Так что выложу хотя бы сейчас, пока ссылки на них под рукой.

Полимедиа

В сборнике международных исследований социальных медиа «How The World Changed Social Media» — много глав.

В книге собраны результаты обширных исследований группы Дэниела Миллера (Daniel Miller) по всему миру: британские школьники, китайские заводские работники, а также чилийцы, индийцы, итальянцы и так далее.

Вот, скажем, британские школьники и пять-шесть соцсетей, в которых они зависают — невозможно взять одну из них и исследовать отдельно. Все соцсети представляют собой некую экосистему: в одной сидят родственники, в другой — одноклассники, в инстаграме вообще незнакомые люди могут смотреть твои фоточки.

Дэниел вводит термин «полимедиа», предлагая рассматривать не просто Твиттер, скажем — а ситуации, в которых люди прибегают к помощи соцсетей, потому что очень редко пользуются одним только твиттером. И вообще, разные люди в разных странах пользуются твиттером по разным поводам. Широкомасштабные исследования вроде такого позволяют увидеть, что не соцсети диктуют правила использования себя, а скорее жизнь и условия людей приводят к тому, что какой-нибудь условный твиттер используют именно таким вот образом в такой ситуации. Без включенного наблюдения такого узнать нельзя. Большинство исследователей твиттера просто собирали доступную открыто информацию и строили какие-то там графички, но это только верхушка айсберга. Группа Дэниела могла подружиться с людьми на месте и выяснить: чего же там на самом деле происходит, в твиттере и вотсапе, в снапчате и инстаграме. И не только в открытом доступе. А вообще.

Вот пример. Соцсети можно рассмотреть по шкале от приватного общения к публичному на примере этих самых школьников:
— снапчат позволяет переписываться с самыми близкими друзьями, уровень доверия самый высокий
— в чатиках вотсапа часто одна группа школьников обсуждает другую (скажем, мальчики класса состоят в одной группе, девочки — в своей)
— в твиттере чаще всего более широкая аудитория: более или менее вся школа и знакомые, плюс могут попадаться случайные мимокрокодилы
— на фейсбуке школьника окружают родственники, соседи, семья, более серьезные знакомые, так что нужно вести себя более обдуманно
— в инстаграме ещё больше случайных прохожих, тут связи выстраиваются на основе эстетического восприятия (как говорит Дэниел, это единственная соцсеть, где вы рады лайкам от незнакомцев)

Разделения на виртуальный и реальный мир (которые мы помним с конца девяностых) ни в головах британских школьниках, ни в нашей реальности уже нет. Точно так же телефонные звонки ничем не отличаются по степени реальности от разговора в лифте: люди те же, хотя условия разные.

Социальные медиа стали ещё одним доступным способом упорядочить коммуникации и информацию.

Скажем, закрытые и чопорные британцы боялись, что соцсети сделают их слишком открытыми, позволят ненужным глазам заглядывать в личное — однако вместо этого соцсети приспособились под нужды людей. Если британцу удобно редко видеться с тетушкой Шарлоттой, то фейсбук никак не позволит ей подобраться ближе, даже наоборот: ездить к ней в гости потребуется реже, ибо есть лайки, они же — иллюзия присутствия.

Нормы не существует

В сборнике приводится сравнительная инфографика по девяти точкам, в которых работали антропологи.

Исследователи пятнадцать месяцев жили рядом с теми, о ком они собирали информацию, расспрашивали их, сами сидели в местных соцсетях (в Китае, например, вместо Фейсбука используют QQ) и старались вычислить некоторые тренды.

Многие достаточно очевидны. Британцы не доверяют случайным мимокрокодилам и не добавляют абы кого в друзья — а у среднего итальянца почти в два раза больше френдов, чем у британца.

У половины итальянских респондентов бОльшая часть контактов онлайн — люди, хорошо знакомые лично (а более 60% — жители того же города).

В Южной Америке соцсети расширяют сеть знакомств: люди чаще френдят друзей своих друзей и находят интересных людей за пределами страны. В Индии, скажем, френдят, как правило, только знакомых лично людей (хотя бы единожды увиденных).

В Южной Америке более всего распространена практика выбора романтического партнера через соцсети вместо дейтинговых предложений («сразу видно, что за человек, какие у него увлечения и есть ли у вас общие друзья…» — объясняет участник исследования из Чили).

Про то, знает ли кто-нибудь из родственников и друзей пароль от вашей соцсети, тоже интересная табличка: в Китае и Индии это обычное дело, тогда как в Чили и Британии — редкость.

Мне нравится это исследование, потому что оно помогает мне увидеть: то, что я привыкла наблюдать в своей стране и своем кругу — не единственное. Это вариант нормы. И бывают другие варианты.

История Зухры

Когда я проходила онлайн-курс Дэвида Миллера Why we post, записала на фейсбуке историю Зухры:

На онлайн-курсе Why we post пошла третья неделя. Она посвящена гендеру.

Как правило, для иллюстрации темы недели выбирают одно-два из девяти изученных исследователями мест. На этой неделе рассматривают Турцию (город Мардин) и Южную Индию.

Исследователи говорят, что благодаря соцсетям гендерные нормы как поддерживаются, так и обходятся. Оба этих направления были выявлены при анализе.

Открытые профили в соцсетях подчиняются общественным устоям. Замужняя женщина, скажем, публикует картинки с религиозными цитатами и еду перед началом застолья (но не селфи, как в юности, ибо уже некрасиво). Индиец возмущается, что его друг выложил «фотографию, где они с женой обнимаются, совсем совесть потеряли, это же публичное пространство».

ОБНИМАЮТСЯ.

У всех своя совесть. Точнее, понятие совести в публичном пространстве, разумеется, вручает нам общество, в котором мы живем.

Однако есть ещё и закрытые соцсети. Вотсапп решили тоже считать соцсетью, потому что общение через него до жути похоже на чатик Фейсбука. Ну и что, что там нет стены с новостями. По сценариям использования — одно и то же. Сидит продавец в магазине. Разошлись покупатели — лезет в Вотсапп и фейсбук. А значит, можно сравнивать.

Так вот, рассказали историю о Зехре. Ей двадцать один. Семья: отец, мать и младший брат. Живут достаточно консервативно, говорят на арабском (в Мардине это часто случается, хоть и Турция).

Зехра закончила школу два года назад и даже поступила в университет Анталии, но отец запретил ей уезжать на учебу так далеко от дома. Последний год она работала по 12 часов в день помощником в магазине одежды рядом с домом.

Кажется, что Зехра почти не покидает стены дома и магазина, постоянно окружена родственниками и покупателями. Она делает то, чего от нее ожидают. Готовит еду, чай, кофе для гостей дома. Не выходит гулять в парк или посидеть в кафе. Не видится с друзьями без значительного повода. Не выходит в супермаркет без разрешения родителей.

У неё есть одна подруга (Зехра знакома с ней с восьми лет) и тайный бойфренд.

Однако у Зехры есть смартфон, гэлакси С3.

У неё есть три аккаунта в фейсбуке (триста друзей на основном аккаунте, с 60 из них она познакомилась в онлайне, некоторые — из Турции, некоторые — из остальной Европы).

Каждый день она переписывается с Фатихом, её тайным бойфрендом. Она посылает ему примерно 500 сообщений в день.

Фатих постоянно заставляет Зехру удалить её фейсбук-аккаунт. Она то удаляет его, то восстанавливает (а если нужно, использует запасные).

Зехра рассчитывает выйти замуж за Фатиха. Но если это и произойдет, её замужество будет представлено публично так, как будто мужа ей подобрали родители.

Вот как социальные сети расширяют возможности человека и позволяют выходить в непозволительное, жить более полной жизнью — и не бунтовать против устаревших или неподходящих культурных норм.