— Что-нибудь особенное нужно иметь с собой?
— С собой желательно взять себя.
(из моей первой переписки с терапевткой)
27 апреля 2016 я впервые в жизни попала в кабинет психотерапевтки.
Кто-то, возможно, помнит эту историю. В феврале я прочитала статью, мне она очень понравилась, я добавилась к авторке на фб, чтоб не потерять — и написала ей благодарное сообщение. Она приняла запрос в друзья и ответила спасибом.
А потом, в начале апреля, она написала пост о том, что набирает клиентов. Так я узнала, что отправила запрос психотерапевтке — и срочно захотела применить эту информацию.
Я вообще так устроена. Когда я что-то наблюдаю, мне срочно хочется это как-нибудь встроить с полезностью. То ли в инстаграм заснять, то ли переслать кому-то, с кем мы это обсуждали, то ли идею в заметки занести на всякий случай. Я так устроена — наблюдаю за окружающим миром и когда чувствую внутри отклик, реагирую. Чем сильнее отклик, тем вероятнее, что я придумаю, как следует на этот раз отреагировать.
В тот раз отклик был сильный. Я сходила к ближайшему кругу и узнала, не искал ли кто терапевта. Никто не искал. И вообще они немного зачесались: с чего это я предлагаю им психотерапию? Ну вот же, — говорю! — какая статья была удивительная. А теперь можно с авторкой поработать. Если вы как раз собирались.
Но никто не собирался.
Я плюнула и пошла сама.
У меня не было запроса (а к терапевту принято выбирать запрос: что именно у меня не так). Мне было очень интересно, как происходит терапевтический процесс. Я столько лет о нем читала в книгах — и даже училась вместе с психологами, психотерапевтами и психиатрами. Подумывала о высшем образовании, когда поступала (отговорили). Обсуждала с подругами их впечатления от терапии. Короче, мне не хватало только самой ринуться в клиентский опыт с головой.
Весь первый год я работала над вопросом доверия. Оказалось, чтобы перейти к важным вопросам и серьезным проблемам, нужно сначала научиться доверять. Увидеть, что можно рассказывать об очень странных чувствах — а тебя не чинят, не жалеют, не стыдят и даже на телефон не отвлекаются. Fascinating experience! Впервые в жизни со мной такое происходило. И я не знала, куда себя деть.
Сперва мне было непонятно, как и зачем говорить о себе 50 минут. Поэтому терапевтка давала мне домашние задания, мы что-то обсуждали… пока я не привыкла, что у меня есть 50 минут безраздельного внимания в неделю, и не поняла, что именно от меня зависит, чем я их займу.
Как, собственно, и с жизнью.
За первый год в терапии я поняла, что запросов у меня на самом-то деле огого. Но мне очень страшно к ним прикасаться. Как будто это израненные тела. И поначалу нужно было хотя бы чуточку залечить их.
За первый год в терапии я, бывшая в уверенности, что у меня нет никаких желаний (а также я не умею злиться, вот это убеждение!) — нащупала огромную штуку. Мне хотелось продать квартиру в Москве и купить себе жилье в Петербурге. Я почувствовала ужас и восторг. И затеяла процесс.
Второй год ушел на вопросы созависимости. Ну, конечно, мы это затрагивали и до этого, и сейчас не без неё. Но если смотреть крупно, созависимость (и переживание своей отдельности) была однозначно для меня темой второго года.
Я привыкла, что каждый вторник вечером иду на сессию. Мне уже не приходилось закармливать себя раменом, чтобы собраться с духом (в первый год — да). Но теперь уже я понимала, как важно не ехать к терапевтке сразу после работы. Как нужно мне часок провести между одним и другим. Где-нибудь в кафетерии. В одиночестве. Чтобы перестроиться.
Я поняла, что со мной в целом, базово — всё в порядке. Мне не надо себя менять, ломать, ругать, заставлять. Мне нужно скорее научиться прислушиваться к своим реакциям и чувствам, выдерживать их, наблюдать за собой. Что хорошо в эмоциях — они проходят. Если в них не вцепляешься и отдаешь им насыщенное внимание, когда они нахлынывают.
На второй год я научилась плакать в кабинете терапевтки. С тех пор сложность сессии измеряется у нас количеством бумажных платочков, которые я изсмаркиваю и сворачиваю в шарики. Два — ну так, нормально. Восемь — ого!
На второй год я кое-как справилась с процессом продажи и покупки квартиры. Огромное желание жить в своем жилье, которое много лет я забивала в себе рациональными доводами, реализовалось. И открыло люк в какое-то невероятное пространство желаний.
Оказалось, желать — можно. Да, придется вложить массу сил, чтобы поверить в себя и что-то получить в итоге… но можно.
Иногда летом я после сессии шла домой пешком — через весь город — обновленная и довольная. Некоторые сессии становились точкой принятия, что что-то сильно повернулось и не вернется обратно. После них город казался особенно красивым.
На второй год терапии я вышла из отношений. Я бы не сказала, что есть прямая причинно-следственная связь, но я очевидно стала задумываться о многих вещах (и чувствовать многие чувства), которые потребовали бы значительной перестройки отношений. Ресурсов на тот момент на это не было. Были ресурсы только на себя. И я отправилась разбираться в себе — чем до сих пор усиленно и занимаюсь.
У меня есть отчетливое ощущение, что войди я теперь в отношения — фокус сместится и я не смогу уделить себе столько времени, сколько мне сейчас необходимо. Как писала Аня Черных, если все силы на отношения взять за 100%, то себе хотелось бы оставлять не меньше 51% — контрольный пакет акций.
А прямо сейчас, на третьем году терапии — мне нужно как минимум 75% на отношения с собой. Потому что многие, многие годы у меня было слишком мало этих процентов (хорошие девочки в первую очередь ведь заботятся о других, правда?).
Или потому что мне вообще так много нужно. Я пока не знаю.
Третий год терапии был для меня про экзистенциальность.
Про страхи, про одиночество (не социальное, а то, с которым мы рождаемся и в котором никто, никто-никто не поймет меня полностью, не спасет меня от окружающего мира), про невозможность контролировать других людей, про их право не хотеть водиться со мной (или хотеть) и про мое право не хотеть водиться с ними (или хотеть).
Про сверхчувствительность. Про Child Emotional Neglect и нарциссичных матерей. Про утрату иллюзий и залечивание черной дыры внутри. Про конгруэнтность. Про личные границы.
Третий год терапии всё чаще приносил мне рыдающие сессии. Восьми платочков уже не хватало. Я возвращалась домой совершенно без сил с серым лицом. А на следующий день, как будто очистившись, веселилась и болтала с подругами, будто всё прошло. Оно, конечно, не прошло — но и не закрывало теперь весь мир, как крылья огромной птицы.
Иногда я приходила, чтобы рассказать, что всё наконец в порядке. Всю неделю всё вроде бы нормально! И тут мы выкапывали что-то настолько мерзкое, что можно было его рассматривать только на полный желудок. Только когда всю неделю было в целом всё в порядке.
Иногда я думала, выходя из кабинета: ну вот если я и с этим справлюсь… да мне не будет совершенно никакого удержу!
Эти мысли меня приводили в панику и восторг одновременно.
На третьем году терапии я как-то вышла с сессии и почувствовала, что черной дыры во мне больше нет. Я сама себе молодец. И ничего ни от кого не жду. И ни о чем не жалею.
Я ужасно боялась, что это ощущение пройдет и черная дыра, которую я знаю всю жизнь, вернется.
Это было зимой. Она пока что не вернулась.
Я продолжаю личную терапию. А этот пост — благодарность себе и моей терапевтке за три прошедших года. Ещё спасибо подругам, с которыми мы обсуждали и обсуждаем свои переживания, благодаря чему они усваиваются и теряют клыки и рога.
Оказывается, переживания у нас у всех страшно похожи. От этого понимания становится не так уж и страшно с моими личными кошмариками.
Если вам стало любопытно
Более подробно прочитать о моих ощущениях можно в сводном посте — там ссылки идут в хронологическом порядке и у каждого стоит дата. На мой взгляд, очень видно, как с поверхности я шагаю вглубь.
А вот как можно поискать и найти своего терапевта.
Я пишу это всё, во-первых, для себя: ого куда я справилась дойти! А во-вторых, для вас: вдруг вам интересно, как это бывает у других. Разумеется, личный опыт у всех свой и зависит от масти тараканов. Но психотерапия может пригодиться каждо_й, и мне хочется дестигматизировать этот опыт.
Терапия для меня — возможность безопасно довзрослеть самой в моем темпе. Право перегруппироваться осознанно, чтобы мне не мешали автоматические реакции и не останавливали устаревшие установки.
Это болезненный, медленный, трудный и серьезный опыт. Но он мне очень много даёт последние годы. Поэтому мне важно о нем писать.
Добавить комментарий