— Спасибо за вашу смелость, Джеки, она очень вдохновляет, — поймала я основного спикера конференции за завтраком, трясясь поджилками от волнения и боясь сказать что-нибудь не то.
Удивительная Джеки Банажински улыбнулась с какой-то болезненной ноткой.
— Знаете, пожалуй, я не вижу в своих поступках смелости. Просто иногда приходится делать определенные вещи, потому что не можешь их не делать, — ответила она.
Мне трудно даётся смелость.
В сентябре я устроила эксперимент: попросила несколько человек, с которыми поддерживаю контакт, описать меня или мои качества существительными или фразами. Прилагательные и глаголы не подходили. Это правило предложила ввести мой терапевт — и задачка получилась не из легких. Но в конце концов я держала в руках пять или шесть списков существительных и фраз про себя.
Те, с кем я познакомилась несколько лет назад, написали, что я смельчак и храбрец.
Мама написала, что я трусиха и бояка.
Мама знает меня дольше. За поступками, которые могут показаться смелыми или отважными, стоит волнительная, трусливая и застенчивая натура.
В конце концов, у меня говорящая фамилия.
Но моя натура — то, какой я родилась и какую фамилию получила от семьи — это только начало отсчёта.
Мне часто хочется сказать: «Ээээ, пожалуй, нет. Не могу, боюсь и не буду. Я умею тихонечко сидеть и читать книгу — вот моя натура».
И та же самая я — путешествует, публикует тексты и переводит спорные статьи, отстаивает лично и онлайн то, что для неё важно.
Как трусиха и бояка может одновременно быть смельчаком и храбрецом?
Брене Браун, Лиз Гилберт и другие исследователи уязвимости/творчества говорят, что храбрость — это вовсе не отсутствие страха. Совсем наоборот.
Если нет страха, зачем тебе смелость? Берёшь и делаешь. И даже не задумываешься, что это для кого-то может быть поступком смельчака.
Я подозреваю, что не все параглайдеры и серфингисты, спасатели и пожарные, хирурги и пилоты были рождены с умением отваживаться.
Возможно, они в какой-то момент решили, что теперь их тянет в эту сторону. Несмотря на фамилию или своё собственное паническое «я». Возможно, через осознанное преодоление страха они могут расширить своё понимание о себе. Возможно, жить интересной и достойной жизнью для них важнее, чем оставаться в безопасном углу, где никогда ничего не происходит. Я не знаю.
Я знаю только про себя.
Для кого-то мой поступок может оказаться вообще не смел. И это нормально: у каждого свой уровень «нормального».
Подойти после конференции к спикеру, которым восхищаешься: для кого-то это будет «эка невидаль» или вообще «радость и задор». Для меня — дрожать всем существом и не суметь после этого поесть нормально, потому что живот свело и горло сжалось.
Каждый день я проявляю всю храбрость, на которую способна сегодня.
Возможно, завтра получится сделать что-нибудь посмелее. Или моя планка «нормальности» и допустимости поступков со временем изменится и я стану чуточку более храброй.
А может, это уже максимальная храбрость, на которую я в принципе способна. Я не знаю.
Я знаю только, что сегодня пишу об этом.
Добавить комментарий