Недавно в одном из разговоров в личке я нащупала ещё одну свою стеночку.
Выглядит она так:
«Отпуск — это, если можешь себе позволить, путешествия»
Изначально она проросла из семьи: и мама, и дедушка обожали путешествия. Мама и сейчас ездит: то в Исландию, то в Перу.
Дедушку отправляли в командировки по всей стране, и он возвращался очень довольный, пусть и с муравьями в чемоданчике: впечатления, знакомства, встречи с уже знакомыми, природа, смена часовых поясов — живем!
В нашем доме были такие установки: «если деньги есть, то лучше путешествие, чем ремонт» (ремонтов у нас почти не было, зато путешествия — да, пусть это автобусный тур по Европе с ночными переездами, поездка к родным под Нижний Новгород, санаторий под Петербургом или круиз по каналу «Москва». Мы берём всё, заносите), «обычно мы живём очень экономно, но в путешествии можно себе позволить что-то дополнительное, потому что именно для этого мы живём очень экономно все остальное время».
Я помню зефир, который можно было покупать в санатории. Комиксы, которые разрешили купить на вокзале в Петербурге. Бутылки с лимонадом, которые мама открывала запястьем о решетку балкона (штопора или нарзанника мы с собой не возили). Одежду, которую можно было покупать в Европе, потому что «там дешевле» и скидки к тому же. А у нас за эту цену только вещевые рынки.
Ну и ведь так много мест, где я ещё не была. И так много тех, где я была и полюбила; отпуска не хватит, чтобы везде вернуться. Значит, надо выставлять приоритеты. И стараться впихнуть в отпуск как можно больше. А если кто-то не едет в отпуск НИКУДА, значит, не хватило денег.
Однажды мой отпуск был потрачен на неделю на Бали в гостях у Кирилла и неделю в Гоа в гостях у девочек. Между этими неделями было по 3-4 самолета, чтобы туда добраться. Я не отдохнула. Зато была набита впечатлениями по самую макушку.
Однажды я поехала в отпуск в Сан-Себастьян (это север Испании, Страна Басков), чтобы две недели учиться испанскому в частной школе. Утром мой мозг скрипел на занятиях, вечером я читала на испанском. Отдохнула ли я? «Ну такое», как сейчас принято говорить.
И вот, действительно, вопрос. А что же такое отпуск? И должен ли он ощущаться отдыхом? Или всё возможное время нужно отдавать тому, чтобы насыщаться впечатлениями, чтобы возвращаться и долго помнить, как оно бывает в других краях?
Я не знаю. Но я заметила, что когда психотерапия (как внутреннее путешествие) стала для меня увлекательнее внешних путешествий, я с гораздо меньшим энтузиазмом думаю об отпуске. Потому что он по-прежнему в моей голове равен путешествиям, если можешь себе это позволить (тебе никогда не будет столько же лет, как сейчас, не упускай возможность, пока она есть, и так далее). А не всегда на путешествия есть силы и ресурсы (и я имею в виду не только деньги или свободные дни отпуска). И тогда — зачем отпуск? Отдохнуть? А как это?
Тут вступает ещё одна формула из детства.
Дедушкина: «отдых — это перемена работы».
Отдыхать другим образом стоит уметь, и я, пожалуй, буду учиться.
Мне прислали статью Анастасии Рубцовой как раз про то, чему мне хочется учиться:
…бодрый отчёт о путешествии (взяли машину в аренду, объехали весь остров, обошли все соборы, а вечером успели на концерт в оперу, каждый день погружались с аквалангом, жаль, не попали в галерею Уффици, но билеты нужно было заказывать через интернет за полгода!) почти всегда заканчивается словами: «Отлично отдохнули, только я что-то вымоталась как собака». И собака здесь неслучайна.
Любая наша поездка, любое путешествие — стресс для организма. Маленькое (а для кого-то немаленькое) испытание для психики. Допустим, вашей голове хочется в Париж, на Эйфелеву башню и в собор Парижской Богоматери. Для головы слова «Париж» и «собор» много значат: французская готика, романтика, эстетика и престиж. Для тела они не значат ровным счётом ничего. Тело на многие раздражители реагирует так же, как оно реагировало бы сто, тысячу и две тысячи лет назад. Его можно представить — очень условно, конечно — как собаку с завязанными глазами.
Для собаки авиаперелёт — потрясение. И такие, казалось бы, пустяки, как изменение климата, температуры и влажности воздуха, новые звуки и запахи — повод насторожиться, ощетиниться и долго обследовать неизвестную местность на предмет угрозы жизни.
В любой поездке наша «внутренняя собака» начеку, а уровень тревоги возрастает в несколько раз. Это означает, что в кровь выплёскивается коктейль из адреналина, кортизола и других гормонов стресса. Кстати, именно поэтому на новом, незнакомом месте или в поездке, как правило, не очень хорошо спится, особенно когда путешествуешь в одиночестве. И воспоминания о путешествиях остаются такими яркими, не выцветают в памяти именно за счёт высокого уровня стрессовых гормонов в крови.
У кого-то на шкале волнения отметка подскакивает до радостного возбуждения, его «внутренняя собака» полна сил, не ждёт подвохов и радостно скачет по травке или по незнакомой мостовой. А у кого-то тревога зашкаливает до уровня паники — какое уж тут удовольствие. И первые вторых, конечно, не понимают, обвиняют в лени, отсутствии любопытства или замшелом консерватизме. Хотя особенности нашей индивидуальной реакции очень сильно завязаны на конституции и физиологии, как, впрочем, и на жизненном опыте.
Однако часто оборотная сторона высокого уровня тревоги — как раз идея «эффективности», идея, что нужно извлечь максимум пользы из каждой минуты, из каждого дня, иначе нас догонит ужасный стыд и ощущение собственной бесполезности.
Чтобы защититься от этих чувств, мы составляем напряжённую культурную программу — чтобы не было возможности присесть, чтобы с утра в Лувр, днём на блошиный рынок, а вечером в органный зал, а между всем этим ещё поучить высшую математику. И дополнительно нагружаем психику, которая нуждается ровно в обратном.
Нервная система требует отдыха. Этим, кстати, объясняется желание раз за разом вернуться в знакомое, хорошо изученное место, которое почему-то принято считать капельку смешным и чуть-чуть стыдным. Хотя узнавание приятно, а возвращение успокаивает. Организм не тратит время и силы на тестирование среды («опасно» — «безопасно») и сразу погружается в блаженное безделье.
Иногда очень трудно дать себе право расслабиться, не быть «полезным» и «эффективным». Это относится к отдыху как на каникулах, так и в выходные, вечером буднего дня и даже в обеденный перерыв.
Отдых никак не соотносится ни с каким «надо» и вообще с пользой. Это чистой воды «хочется», это игра и ничегонеделание.
Мантра «нет слова „хочу“, есть слово „надо“» просочилась в наш бытовой язык повсеместно: её повторяют мужчины и женщины, пожилые и юные, даже сегодняшние школьники. Порочность этой формулы не в том, что есть слово «надо» — это факт, в жизни довольно много вещей, которые делать приходится, они полезны и необходимы, хотя, бывает, и скучны. Беда в том, что нет слова «хочу». В этой формуле любые желания оказываются не совсем легальны, а «надо» превращается в инструмент принуждения и насилия над собой. Надо прочитать десять книг («для самообразования» или «по работе»). Надо пройти интенсив. Надо съездить на пять экскурсий за две недели («не лежать же на пляже, как овощ»). Всё это не отдых, а более или менее ловкая подмена одного «надо» другим.
Вспомнила отрывок из книги Даниила Гранина)
«…Так вспомнилось то, что произошло в Афинах.
У нас выпало несколько свободных часов после осмотра Акрополя, после музея, после обеда с концертом, с послом и тостами. Свободное от программы время. Главное – свободное от толпы своих, от пояснений гида, вопросов, команд старост групп. Это были блаженные, святые, самые драгоценнейшие часы, когда мы могли чувствовать себя путешественниками. Затеряться чужестранцем в иностранной толпе. Неизвестная площадь за углом. Холодок страха – ты один, далеко на чужбине, никто не знает, куда ты пошел, куда свернул. Гангстеры, шпионы, разведка и прочая мура, которой тогда набита была моя голова. Я предложил Паустовскому проехать город на автобусе, потом вернуться пешком, сверяясь с планом. Паустовский отказался, сослался на усталость. Зной этого огромного дня истомил, с утра мы карабкались по сухому холму к Парфенону; камни, небо – все было раскалено, выжжено, залито беспощадным неподвижным солнцем.
Паустовский сказал, что лучше он посидит под зонтиком уличного кафе. Он и меня пригласил, но я, выпив с ним оранжад, оставил его в непрочной тени кафе и ринулся в мраморную духовку города, в центр, оттуда в деловые кварталы, потом в район особняков, в толпу, в бульвары. Что за той аркой? А там, в переулке? К тому же я еще фотографировал. На автобусе до парка и обратно. Судя по плану, я обегал почти весь центр. Успел осмотреть все помеченное цифрами на карте. Я выложился в этом марафоне до отказа, как настоящий стайер.
Поздно вечером мы вернулись в Пиреи, на свой теплоход. Я был вымотан и доволен. Мы лежали на шезлонгах, и я рассказывал Константину Георгиевичу про Афины. То есть о том, сколько я исходил, обегал, о том, что я отщелкал три пленки, осмотрел почти все стоящее.
– А вы что успели? Где были? – спросил я.
– О, я так и просидел в этом кафе, – сказал Паустовский.
Было жаль его и было немного стыдно, что я, молодой, здоровый, расхвастался перед пожилым человеком, у которого не хватило сил носиться по городу. Он слушал меня внимательно, но как-то без обычного живого интереса.
Пока мы шли к Италии, Паустовский время от времени рассказывал: сперва про парочку, которая сидела в афинском кафе за соседним столиком, он – китаец, она – молоденькая мулатка, потом про монахов-доминиканцев, про драку афинских мальчишек и продавца губок, про борзую и терьера, которые жили напротив кафе во дворе мраморного особняка. Конца и края не было его рассказам. Там, в кафе, к нему подсела старушка, американская туристка, она была из Ростова-на-Дону, вдова пароходовладельца, в Америке она помогала Михаилу Чехову, а дети ее учились у Питирима Сорокина. И официант тоже знал русский и вступил в разговор с ними, он служил когда-то в Афонском монастыре.
Спустя месяц, дома, я проявлял пленки. То, что это Афины, я узнал только по буквам на вывесках. Больше всего меня поразил один памятник. Несколько раз я его отснял, с разных точек, но я совершенно не помнил этого памятника, ни площади, на которой он стоял. Судя по фотографиям, он был из белого мрамора. Фотографии были как чужие, сделанные кем-то, в незнакомом месте.
Перелистывая путеводитель, я наконец нашел, что это памятник Байрону. Сам я этого памятника не видел, снимал, а не видел, все внимание ушло на выбор освещения, экспозиции. И с остальными снимками обстояло почти так же. На фотобумаге появлялись незнакомые мне места, ворота, витрины. Ничто не откликалось этим снимкам, никаких воспоминаний. Были Афины или не были? Скорее, что не были, все слилось в потную беготню. Афины у меня остались прежде всего из рассказов Паустовского. Случай этот заставил усвоить совсем непростую истину: как много можно увидеть на одном месте. Путешествие не сводится к поглощению пространства. Нам кажется, что мы больше узнаем двигаясь, но о чужой стране можно многое узнать, просидев несколько часов в уличном кафе.»
Источник: http://paustovskiy.niv.ru/paustovskiy/vospominaniya/granin-chuzhoj-dnevnik.htm
Это я к чему — спасибо за пост и статью. Никогда не понимала вот этой «потной беготни», прям не могу ее выносить, физически не могу, хочется сидеееть, гуляяять потихоньку, пропитываться — и пофигу, что я тут всего пару дней например. И всегда казалось, что я какая-то не такая, есть подруга, чемпионка вот по таким забегам в путешествиях, она прям не устает удивляться «ну как же можно сидеть и не стремиться успеть и туда и сюда?..». А я не хочу) у меня щас мечта, поехать куда-то, где тепло и можно купаться — и просто тупо лежать и купаться неделю хотя бы, без суеты и экскурсий, и плевать мне на все прекрасные европы мира, хочу просто побыть бесполезной и побыть со своей внутренней собакой 🙂 так вот даже при понимании, что мне это необходимо, рефлексы срабатывают автоматически — как лежать и ничего не делать, а работа, а книжки, а узнать новый город… реально, еще поработать над собой надо, чтобы позволить себе расслабиться.
Формула моего счастья, сформулированная в подростковом возрасте, звучит так: «Счастье — это когда надо совпадает с хочу») Спасибо за замечательный пост.Про путешествия — это ведь так точно подмечено.Я это чувствовала, а объяснить не могла.Что только не говорила тем, кто пытался меня вытащить и про акклиматизацию, и про интроверсию и про то, что хочу просто ДОМА ПОБЫТЬ.Смотрели на меня как на сумасшедшую))). А я чувствовала, что мне это не нужно.И вот теперь поняла , почему именно.
Да, это прям такое важное открытие взрослости — что со мной всё в порядке, даже если я устроена не так, как ближайшие окружающие 🌿