Брене Браун. Living Brave Semester — 4

Урок четвертый. Арена

Четвертый урок Living Brave Semester посвящен понятию Арены, затронутому в первом уроке и рассмотренному в третьем.

Напомню, что это понятие Брене выкопала в речи Теодора Рузвельта в Сорбонне, которую также называют «О человеке на арене».

Под Ареной Брене подразумевает любую возможность проявить смелость, сделать что-то важное, соответствующее собственным ценностям. Участники курса Living Brave Semester выбирали «свою Арену», это могла быть смелость в карьере, время с семьей… или даже бережное отношение к себе.

Изначально латинское слово arena означает «песок, песчаная площадка для борьбы», но может быть переведено и как сцена, и как колизей. Для Арены необходима отвага — и поддержка. Поэтому я пишу её с большой буквы: страшно там!

В первом уроке Брене предложила каждому выбрать свою Арену — выберите и вы.
Чтобы не просто читать мои заметки, а и пробовать быть смелее на практике.

Причем не супер-сложную-единственно-важную, а желательно наоборот. Что-то посильное и не объемное.
То, что можно прорабатывать без психотерапевта.

В этом году я взяла тему блога. Переехав из «Лета в голове» на новую площадку — сюда, я сделала только первый шаг. Мне важно понимать, как я могу быть смелее и честнее в том, что и как я здесь пишу. Это и есть сейчас моя Арена.

В третьем уроке Брене показала иллюстрацию огромного, разрушенного древнего амфитеатра, чтобы усилить визуальный эффект: в самой серединке нахожусь я, под палящим солнцем и в одиночестве, а вокруг — концентрические круги мест для зрителей. Кто поближе, кто подальше. Но народу куча, и я не всегда знаю, кто именно будет читать мой текст или смотреть мой ролик. Кто-то.

Мы уже поговорили, — говорит Брене в четвертом уроке, — о важности двух зрителей, Эмпатии и Сопереживания себе. Без них на Арену выходить не стоит.

Но есть на Арене и другие зрители. Без которых выйти туда не получится.
Сравнение, недостаточность и стыд — вот кто нас ждет. И потирает лапоньки.
Как говорит Брене, большой любитель спорта — у этих ребят не просто входные билеты, у них абонемент.

Некоторые предпочитают делать вид, что этих зрителей как бы и нет. Или пытаться с ними бороться.

Брене утверждает, что ее исследования не одобряют ни один из вариантов.

Единственное, что помогает сотням людей, опрошенным Брене, вставать и выходить на Арену раз за разом, несмотря на присутствие сравнения, недостаточности и стыда — это сказать следующее:

— Я вижу вас. Я знаю, что вы здесь. Я понимаю, что всякий раз, когда я собираюсь сделать что-то смелое, новое, странное, непривычное, сложное — вы рядом. И тем не менее я собираюсь сделать то, что я собираюсь сделать.

(кстати, этот подход очень напоминает то, что говорит Лиз Гилберт про страх)

В этом и есть четвертый урок:
— заметить стыд
— заметить недостаточность
— понять, как работает сравнение
— и пройти сквозь них

НЕДОСТАТОЧНОСТЬ

Брене рассказывает, что её исследование стыда и недостаточности пришлись на печально известную дату 9/11. Ей пришлось без конца свидетельствовать тому, как сложно продолжать быть смелым и делать важное, когда вокруг сплошной страх. Когда чувство базового доверия миру отсутствует.

Я добавлю от себя, что в школу я пошла в 1991-м, так что у меня оно отсутствует большую часть сознательной жизни. Спокойнее мир вокруг меня не становится, так что я хорошо понимаю, о чем речь.

Брене вспоминает книгу Линн Твист о культуре недостаточности:

«Я просыпаюсь и ловлю себя на мысли: «конечно же, я не выспалась». Следующая: «у меня слишком мало времени».

Знакомо? Это может оказаться и правдой, и ложью, но когда мысль появляется, она сформулирована в терминах недостаточности.

Целыми днями мы выслушиваем, обсуждаем, жалуемся на недостаточности и волнуемся из-за них. Мы еще не умылись, а уже чувствуем, что недополучили, недоделали, опоздали, заранее назвали себя неудачниками. К вечеру моя голова забита тем, чего я не получила, упустила, не сделала за день. Наваливаются волнения и страхи.

И снова я проснусь с ощущением недостаточности. Этот настрой и атмосфера, в которой мы живем, служат отличным рассадником для ревности, жадности, предубеждения и споров…»

Наша культура чрезвычайно чувствительна к недостаткам. Каждому чего-нибудь недостает, от безопасности и любви — до денег и вещей. Мы тратим уйму времени, подсчитывая, что у нас есть, чего нет — и сравнивая с тем, что мы видим у окружающих.

Почему сравнение работает против нас? Потому что мы сравниваем наши настоящие жизнь, брак, семью, друзей — с недостижимыми образами, которые транслируют масс-медиа. Мы сравниваем жизнь с нашими нереалистичными ожиданиями от нее. Мы сравниваем свое и хорошо известное — с тем, что мы видим за забором у других, не имея возможности заглянуть глубже.

СТЫД

Стыд работает в обратном направлении: он говорит не о том, что «у меня недостаточно…», а о том, что «я недостаточно…».

Я недостаточно правильная.
Недостаточно идеальная.
Недостаточно стройная.
Недостаточно умная.
Недостаточно стойкая.
Недостаточно уверенная в себе.
Недостаточно оригинальная.

КАРТИНКА ПРО СТЫД

Напомню немножко про то, как, по мнению Брене, стыд отличается от чувства вины:

Стыд означает «я плохой». Вина — «я сделал плохой выбор».
Последствия радикально отличаются.

Очень важно уметь отделять людей от их поступков. Результаты будут невероятные, особенно при воспитании детей.

Вина — отличный обучающий инструмент. Чувствовать вину — это сказать «я сделал то, что противоречит моим ценностям, и я недоволен этим поступком».
Стыд же разрушает в нас уверенность в том, что мы способны принимать иные решения.

Скажем, мой сын наврал в школе. Есть разница между «Тим, врать нехорошо» и «Тим, ты бессовестный лгун». Если я верю, что он — лгун, он будет врать снова и снова. Да и я как родитель в этот момент перестаю верить в него. Потому что если он уже лгун, в чем смысл надежды на что-то иное?

Чего добивается стыд? Чтобы мы замолчали. Спрятались. Не высовывались. Были как все. Не пробовали новое, не были заметными, поменьше думали о том, на что мы способны и чего мы хотим добиться. Одна часть стыда говорит «Это тебе не по силам», а вторая — «Ты что о себе возомнил?».

Вместе с тем мы с вами знаем, какую цену приходится платить тем, кто согласился не высовываться. Сожаление, горечь, усталость, разочарование — и это только начало, потому что всё, что мы не реализовываем, начинает протухать внутри нас. Пытаясь увернуться от стыда, мы лишаем себя радостей, возможностей — и контакта с другими.

СРАВНЕНИЕ

Сравнение, — говорит Брене, — это когда я чувствую радость, а потом начинаю озираться и наблюдать: а что там у соседей? У коллег? В инстаграме что?

И радость куда-то улетучивается. Потому что сравниваем мы то, что чувствуем изнутри — с зафотошопленными образами, видными нам снаружи. Никакого справедливого сравнения не существует, потому что нельзя залезть другому человеку в голову.

Я вспоминаю историю Люси (ее придумал и нарисовал Тим Урбан, а перевели на сайте Мегаплана):

Понятно, что среди поколения родителей Люси кто-то богаче и кто-то счастливее. Но так как большую часть жизни эти люди прожили без Фейсбука, они не особо в курсе, как складывалась карьера сверстников. Они жили себе и занимались своим делом, оглядываясь в лучшем случае на лужайку соседа.

А вот Люси преследует новомодный общественный феномен: брехня в Фейсбуке.

Из-за соцсетей Люси живет в мире, в котором а) люди постоянно публикуют информацию о себе; б) то, что они публикуют, часто не соответствует действительности; в) в основном, окружающие делятся своими успехами и помалкивают о неудачах.

Если посмотреть на страницу в Фейсбуке типичной одноклассницы Люси, то там будут сплошные вечеринки, знакомства с известными людьми, заграничные поездки, подарки от поклонников и дорогие рестораны. И нигде не будет написано, что она на самом деле подрабатывает текильщицей в клубе, занимает деньги у родителей, а эти розы купила себе сама. Это называется «конструирование имиджа».

Из-за этого у Люси складывается чувство, будто у всех кругом все прекрасно, и она одна такая дура, ничего в жизни не добилась.

Брене говорит, что сравнение — чуть ли не самый опасный зритель на Арене. Полностью сбивает с толку, меняет фокус с важного на иллюзорное.

Сравнение, говорит Брене, всегда ходит рука об руку с перфекционизмом. Поскольку идеала по определению добиться невозможно, перфекционизм — это исключительно про иллюзорное.

Вот что говорит Лиз Гилберт в «Большом Волшебстве»:

Роберт Стоун пошутил как-то, что он обладает двумя качествами, наихудшими для писателя: он лентяй и при этом перфекционист. И правда, как тут не впасть в ступор и отчаяние, причем немедленно? Если хотите жить радостной творческой жизнью, надо развивать противоположное: учиться тому, как стать невероятно дисциплинированным пофигистом.

Ребекка Солнит, между прочим, утверждает: «Многие из нас веруют в совершенство, а оно разрушает все вокруг, потому что лучшее не только враг хорошего – оно еще и враг реального, возможного и радостного».

Перфекционизм мешает людям закончить работу, да, но еще хуже, часто он мешает людям начать работать. Перфекционисты часто заранее решают, что их произведение ни за что не будет удовлетворять всем требованиям, потому решают вообще не напрягаться.

Но самая противная черта перфекционизма – он выдает себя за доблесть. При приеме на работу, например, люди часто говорят о своем перфекционизме, когда хотят показать свои самые сильные стороны – они гордятся тем, что мешает им наслаждаться в полноте творческой жизнью. Они несут свой перфекционизм как почетный знак, как заслугу, как свидетельство о тонком вкусе и высоких требованиях.

Но я смотрю на это иначе. Я считаю, что перфекционизм – тот же страх, элитный, гламурный, но страх. Да, это просто страх в шикарных туфлях и норковом манто, претендующий на элегантность, а на самом деле неуверенный и запуганный. Потому что за роскошной наружностью перфекционизма стоит глубокий экзистенциальный ужас, твердящий одно: «Я недостаточно хорош и никогда этого не добьюсь».

Брене объясняет разницу между здоровым стремлением сделать что-то хорошо и перфекционизмом так:

• здоровое стремление сделать дело хорошо подкрепляется изнутри. Я знаю, что такое хорошо, и стремлюсь к этому,
• перфекционизм? «Что подумают люди»

Брене называет перфекционизм «щитом весом в 22 тонны».

Мы тащим его за собой, думая: «Если я справлюсь жить, любить, работать и выглядеть ИДЕАЛЬНО, я смогу избежать или хотя бы снизить градус стыда, виноватости и осуждения». Разумеется, это иллюзия, потому что никто из нас не обладает властью над тем, что думают другие люди. Кроме того, щит весом в 22 тоны выматывает. А ещё — он не дает людям увидеть нас настоящими. Живыми.

А мы здесь для того, чтобы нас увидели.

КТО НАС ВСТРЕЧАЕТ НА АРЕНЕ

Отдельный важный вопрос — как нас видят зрители. И кто они — наши зрители? Кто нас встречает, когда мы выходим на Арену?

Где бы мы ни жили, в какой части мира ни родились — мы все сталкиваемся с тем, что люди делятся на социальные классы, люди отличаются национальностями и цветом кожи, люди рождаются с разными особенностями, люди обладают разными привилегиями.

Если мы обходим стороной этот разговор, — говорит Брене, — мы уклоняемся от жизненно важных моментов.

И для примера Брене рассказывает о себе. Белая образованная гетеросексуальная женщина родом из семьи среднего класса, мать и жена, умеренно религиозная (в христианстве), она занимает достаточно прочное место на профессиональной Арене. Многие уважают то, что она говорит. Многие чувствуют, что их опыт похож на опыт Брене.

Box seats

Box seats, — говорит Брене, — это места для тех, кто построил эту Арену и получает от нее прибыль. Я перевела их на картинке (см. ниже) как «те, кому мы вечно пытаемся что-то доказать».

Выше Брене на профессиональной Арене стоят только белые образованные мужчины среднего класса — и люди из высших сословий, богачи и аристократы. Брене ловит себя на том, что именно им она пытается что-то доказать — в том числе потому, что в нашем обществе женщинам приходится сложнее.

Я сразу вспоминаю своего преподавателя информатики в институте, который поставил мне пятерку со словами: «Вы отличный студент — и к тому же женщина». Мне до сих пор противно от этих слов. Я постеснялась спросить тогда, сколько бы он поставил за тот же ответ мужчине. Теперь я бы не смолчала.

Понимая, как распределяется лестница власти, — говорит Брене, — можно сделать вывод о том, кого вы пытаетесь поразить. Кому вы вечно пытаетесь что-то доказать? Это те, кто стоит выше вас на лестнице.

Одновременно с этим Брене говорит, что наиболее привилегированные люди не только занимают наиболее удобные места на арене — им ещё и сложнее всех проявлять уязвимость, делать новое, признавать собственную неидеальность. Исследования Брене показали, что основной фактор стыда для мужчин — возможность показаться слабым. Это сильно ограничивает то, на что белый образованный мужчина среднего класса (в остальном — достаточно привилегированный) готов решиться.

Cheap seats

Cheap seats — это галерка. Я перевела на картинке их (см. выше) как «те, кто не делает сам и критикует вас». Анонимы, тролли, лентяи и люди, полностью поглощенные стыдом, сравнением и недостаточностью.

Если мы прислушиваемся к тем, кто не выходит на Арену сам — мы делаем неверный выбор.

Выступая на конференции 99U, Брене сказала:

Мне стало гораздо проще жить со следующим отношением к критике — если вы не вышли на арену сами, если вы не готовы жить заметно, ваши замечания и советы мне совершенно неинтересны. Увы.

Что-то конструктивное я приму с радостью. Я работаю в университете, дебаты — моё всё. Советы от коллег в духе: «Ты забыла учесть вот эту книгу», «надо было изучить ещё вот то…», «я бы сформулировал иначе…» — это полезно.

Но если вы устроились на галерке, сами ни на что не решаетесь, а мне рассказываете, как и что стоит улучшить… ваши слова попросту ничего не стоят.

Брене говорит, что на Арене стоит фокусироваться на двух единственных зрителях. Эмпатия и Сопереживание себе (на картинке — Поддержка).

Все остальные никуда не денутся — и в то же время фокусироваться на любых других зрителях отвлечет от главного: делать то, во что веришь.

Упражнение 1. Исследуем Арену

Брене предлагает список вопросов, ответы на которые помогут начертить личную карту актуальной сейчас Арены и подготовиться к выходу:

1. Как выглядит сейчас ваша Арена?

2. Выходя на свою Арену, пробуя быть заметным, проявлять смелость — на каких зрителей вы фокусируетесь сейчас?
(Примеры: Box seats / cheap seats / критики / поддержка)

3. Какие сообщения прилетают вам от каждого из этих зрителей?

4. Какие ещё зрители привлекают ваше внимание?

5. Сидите ли вы на месте критика сами? Если так бывает, что вы говорите себе, будучи своим критиком?

6. Сидите ли вы в секторе своей поддержки? Если так бывает, что вы говорите себе?

7. Кто ещё сидит в вашем секторе поддержки? Что они говорят?

8. Какие ещё Арены есть в вашей жизни?

СТЫД И ДВЕРЬ, ВЕДУЩАЯ НА АРЕНУ

Самый острый момент стыда, страха и уязвимости, — говорит Брене — происходит перед дверью, ведущей на арену.

В этот момент я решаю, что да: это стоит того, я собираюсь выходить, вот-вот я проявлю невиданную мне раньше смелость.

Брене возвращается к вопросу стыда, с которого начинался четвертый урок, и предлагает разобраться, чем стыд отличается от чувства вины, унижения и смущения.

Стыд / чувство вины

Стыд: я сделал плохое = я плохой
Вина: я сделал плохо = я буду делать иначе

Чувство вины помогает обдуманно изменить свое поведение.

Чувство вины подсвечивает те случаи, где наши слова расходятся с делом, где наши поступки отличаются от ценностей, которые мы считаем важными.

Чувство вины как индикатор того, что мы напортачили, помогает чувствовать, как нам важно жить согласно нашим ценностям (какими бы они ни были).

Стыд отрезает нас от человечества и умаляет наш жизненный опыт. Он не позволяет нам быть смелыми. Он отговаривает, останавливает нас от достойных и смелых поступков. Он делает вид, что защищает нам, мешая обсуждать важное с другими людьми.

2. Стыд / унижение

Унижение: меня несправедливо ругают
Стыд: меня справедливо ругают

Унижение проще увидеть, т.к. его объект испытывает праведный гнев: «я не заслужил такого отношения».

Стыд переживают в тишине, потому что «я заслужил, я плохой, и я не хочу, чтобы кто-то об этом узнал».

Стыд растет в тишине, достигая гигантских размеров.

Стыд исчезает от искреннего рассказа (тому, кому мы доверяем).

Чем меньше мы говорим о том, почему нам стыдно, тем больше крепнет наш стыд.

3. Стыд / смущение

Смущение: мне неловко, но я не один такой. Время от времени люди попадают в эту ситуацию.
Стыд: мне не по себе, и я единственный человек в подобной ситуации. Мне некому рассказать. Меня никто не поймет.

Быть смелым — значит говорить о стыдных моментах. Потому что они перестают быть стыдными, когда мы узнаем, что мы — не единственные, у кого бывает такие чувства.

Всем и каждому хочется чувствовать, что его понимают, что вокруг — похожие на него в эмоциональном плане люди. В нас с вами гораздо больше общего, чем различного.

Упражнение 2. Дверь, ведущая на Арену

Ещё несколько вопросов, в которых хорошо бы разобраться перед выходом:

1. Рука ложится на ручку двери, ведущей на Арену… Что останавливает вас? Что удерживает? Какие чувства вы переживаете и какие мысли бродят в голове?

2. Какие идеи неожиданно всплывают в голове? Чего не было до этого — а теперь появляется?

3. Боитесь ли вы быть замеченными? Боитесь ли того, что о вас подумают?