(лонгрид в 5 частях)
Часть 1. Очарование
В ноябре 2015 года я прочитала книжку Барбары Шер «Отказываюсь выбирать». Идея сканерства мне понравилась.
Тогда я написала о сканерах в свой блог, вступила в группу «Я — сканер» на фейсбуке и даже со временем стала её администрировать. Много с кем благодаря этому познакомилась.
А потом — тоже со временем — ушла из группы.
Поняла, что уже не очень верю в эту теорию. И только через несколько лет поняла, что именно мне в этом подходе не нравится (с помощью других книг).
Об этом — ниже.
Часть 2. Разочарование
В 2018 году я нахожу книгу «Почему я отвлекаюсь. Как распознать синдром дефицита внимания у взрослых и детей и что с ним делать» (Эдвард Хэлловэлл, Джон Рэйти) и задумываюсь, что Барбара не проводила никаких клинических исследований.
Она бросила в аудиторию удобными ярлыками и «разрешила» всем делать всё одновременно, бросая и переключаясь. Возможно, это даже ухудшило состояние некоторые «сканеров» (некоторые из которых живут с СДВ, но ярлык «сканерства» снял вопрос проверки).
Тогда я пишу пост в блоге про эту книгу — и о том, что вместо «разрешающего» эффекта мог случиться оправдательный. Опасаюсь, что люди из-за Барбары не смогут диагностировать проблему, с которой можно поработать и улучшать качество своей жизни (а не отмахиваться: я просто сканер, не цепляйтесь).
А в 2019 нахожу такую цитату ещё в одной книге:
И снова задумываюсь.
Часть 3. Новая гипотеза
Гипотеза такая: сканерство — это массовая современная психологическая защита от усложняющегося мира, который постоянно меняет условия задачи, выбивая из-под ног человека то, что тот узнал, понял и освоил. Рабочая, но страшно энергоёмкая и пробуждающая беспокойство стратегия выживания.
По этой гипотезе сканерство говорит: а брось, не углубляйся сразу ни во что. Всё равно тема когда-нибудь протухнет. Это бабушки и дедушки на заводе 40 лет работали, а сейчас уже многие профессии, на которые они учились, перешли к роботам или в свободные экономические зоны. Будь всегда наготове, меняй сферы, стыкуй нестыкуемое, совмещай сто профессий, постоянно учись, удивляй себя, держи уши по ветру, не привязывайся.
Разложи всё по разным корзинам. Компания может закрыться, тело может подвести, у близких нет средневековых обязательств тебя поддерживать: будь для всех хорошей, чтобы поддерживали из любви, садись на шею, чтобы поддерживали из чувства долга. Хочешь здоровые границы? Поздравляем: теперь ты можешь рассчитывать только на себя, а значит — постоянно вертись. Будь в постоянной тревожности. Замечай первые признаки пиздеца задолго до того, как он наступит — чтобы успеть переучиться. Иначе не выжить. А виновата во всём ты сама.
Часть 4. Юмористическая зарисовка
Общество:
— Найди своё предназначение! Разыщи себя! Раз и навсегда!
Также общество:
— Сто пятьдесят тысяч профессий ушли в прошлое за месяц. Операторы дрона срочно переучиваются, потому что нейронные сети овладели и этой профессией.
Человек:
— Блин. Ну ок. Стану парикмахером-программистом-поваром. Авось из трех что-нибудь и выгорит. В течение пары лет. Потом пойду на очередное высшее. Кстати, надо запланировать погоревать, что никак не найду себя.
Общество:
— Кстати, программисты постоянно переучиваются, потому что программное обеспечение и языки программирования меняются и улучшаются.
Человек:
— Ыыыыы. Парикмахер-столяр-повар. И буду программировать по воскресеньям. Потому что если целиком в программирование погружусь, больше ничего не влезет. А если не программировать — точно не выживу в этом технологическом будущем. Даже в телеграм-канал чтобы написать, надо немножко знать принципы работы ПО.
Барбара Шер:
— Сканеры — врожденное свойство человека*! Мы избранные! Хочешь купить у меня уникальный курс, книжку или личную консультацию?
(*клинических исследований не было проведено)
Человек:
— Блин. Звучит разумно, раз уж описание сканерства похоже на меня. Начнем с книжки, она выглядит небесполезной. Хм! Пишут, что можно глубоко не задумываться ни над чем. Это удобно. Вокруг и так слишком много всего, меня разрывают на клочки каждую минуту. Буду программировать пол-воскресенья. А ещё запишусь в кружок макраме для разгрузки.
Книжный рынок:
— Перевели все книги Барбары! Горяченькая пошла! Желающие могут писать на эту тему, мы всё издадим!
Авторы:
— Мультипотенциалы — это модно. Ну да, это то же самое, что сканеры, но с Барбарой мы ругаться не намерены. А ещё можно назвать это «The Multi-Hyphen Method» — профессии ведь у вас через дефисик? Вот и пусть будет «метод дефиса», хорошо мы придумали?
Человек:
— Как прекрасно! Кажется, я избранный! Все об этом пишут! Заверните еще один курс, пожалуйста. Отпуск возьму на работе, но курс пройду. А то что-то уставать стал. Мне нужно выяснить, как обрести себя в этом изменчивом мире. И найти свое сообщество. Я точно не из этих скучных людей, которые занимаются чем-то одним. Я так уже не умею. Я и твит-то читаю в два подхода. Заводы устарели! Ура будущему!
Авторы:
— А ещё мы можем на TED выступить, чтобы повысить цитируемость. И рекламу в сториз оплатим. Вам вот что — уникальный курс, книжку или личную консультацию?
Человек:
— Блин, да я понял, что со мной всё в порядке. Отвалите. Я и так ничего не успеваю.
Авторы:
— Так, ладно, ещё много народу не охвачено. Кому бесплатный вебинар, в котором половину времени я продаю платный курс о том, что с вами всё в порядке?
Человек:
— Аааааааа!
Барбара Шер:
— Главное, не забывайте ОТКАЗЫВАТЬСЯ ВЫБИРАТЬ. А я пойду новую группу для сканеров создам на фейсбуке, старые мне что-то поднадоели.
Человек:
— А я, пожалуй, заведу новую профессию. Выяснилось, что для погружения в профессию повара нужно не меньше времени, чем на программирование. Кроме того, поваров тоже грозятся упразднить. Где тут принимают в роботы? Кажется, у них получше перспективы в плане занятости.
Барбара Шер:
— Что-то книжек моих давно не выходило, вы как считаете? Не позабыли ли люди о том, кто такие сканеры?
Часть 5. Исторический экскурс
А вообще сканеров придумал древнегреческий поэт Архилох.
Архичто? Архида!
Вот подтверждающий этот факт отрывок из книжки Вив Гроскоп «Саморазвитие по Толстому. Жизненные уроки из 11 произведений русских классиков».
Однажды я встречалась с писателем Борисом Акуниным, который пишет детективы в стиле Шерлока Холмса о русском сыщике девятнадцатого века.
Первый вопрос, который он мне задал, был таким: «Вы из партии Толстого или партии Достоевского?»
Я не знала, что ответить, потому что люблю их обоих, хоть и по разным причинам, но испугалась, что могу показаться нерешительным человеком. «Из партии Достоевского, — сказала я, добавив не слишком остроумно: — Хотя я в принципе не откажусь ни от какой вечеринки».
Он был из партии Толстого.
Похожим вопросом задался в своем эссе «Еж и лиса» Исайя Берлин. Его вскоре стали задавать себе многие люди: «Я еж или лиса?» Берлин писал об этом не очень серьезно. Но люди обожают классификацию и обязательно должны выяснить, к какой группе они принадлежат.
Достоевский — еж, человек, определяющий весь мир через единственную идею или имеющий одно большое послание. (Никому, включая Берлина, пока не удалось определить, в чем же состоит это послание у Достоевского, но я подозреваю, что оно звучит примерно так: «Верьте в Бога (и Россию), иначе вы все умрете, язычники».)
«Лис знает много секретов, а еж — один, но самый главный», — писал Берлин, цитируя древнегреческого поэта Архилоха. Лис признает, что жизнь полна разных противоречивых аспектов и пересекающихся множеств. Нет никакого основного принципа, жизнь слишком многообразна. Из этого Берлин делает любопытный вывод: ближе к концу своей жизни Толстой так мучился потому, что отчаянно хотел быть ежом, но в глубине души оставался лисой. Его религиозные убеждения кричали «еж», а его инстинкты — «лиса». Он прикончил лису, потому что та противоречила его религиозным убеждениям. Бедная лиса. Я сейчас заплачу.
Что все это значит? Думаю, речь здесь о том, насколько ты готов принимать противоречия в самом себе и в мире. Способен ли ты за своими внутренними конфликтами разглядеть мир за пределами себя. Если ты можешь его принять или хотя бы увидеть — ты лиса. Если ты не можешь принять его и хочешь верить в одну главную вещь (например, «Мы должны служить Господу»), — ты еж.
По мнению Берлина, ежи обречены страдать гораздо больше, чем лисы, потому что они хотят, чтобы всë (и все) укладывалось в одни и те же рамки. Это хорошо иллюстрируется навязчивой идеей Достоевского о том, что Россия должна идти по особому пути — и это путь, который выбрал он, Достоевский. Толстой, напротив, наблюдает тот путь, по которому идет Россия, и подробно его изучает.
В конечном счете, я думаю, это сводится к разнице между оценочным, предубежденным подходом и широким, открытым взглядом на мир. К разнице между способностью жить в согласии со своим внутренним конфликтом — и неспособностью выносить какой-либо внутренний конфликт, в результате играя в азартные игры, постоянно дергаясь и закладывая в ломбарде любимое лиловое платье жены.
Выбор кажется очевидным. Ясно, что открытый человек счастливее человека предубежденного. Но все не так просто. Вера в единственный общий принцип (еж) вместо принятия мира с его неопределенностью и противоречиями (лиса) очень притягательна. Толстой попытался стать как Достоевский — стать ежом. Он попытался критиковать всё, включая себя самого, постоянно самосовершенствоваться и стремился соответствовать требованиям определенной системы (и осуждающего Бога).
Но это не сделало его счастливым, потому что в глубине души он оставался плюралистом, который понимал, что — как он показал в «Анне Карениной» и «Войне и мире» — мир состоит из множества людей с различными идеями. Лиса эмпатична и осознаёт, что у других тоже есть мысли и чувства. Еж же недоумевает: «Почему все остальные не думают так, как я?»
Чехову нравились романы Толстого, но не его благочестивые проповеди. (Понимаете? «Благочестивые проповеди» — это попытки Толстого превратиться в ежа. Чехов, разумеется, лиса. Он готов все принять и любит многообразие. Он даже немного похож на лису внешне.)
Толстому, в свою очередь, нравился Чехов как человек, хотя, по мнению Толстого, ему недоставало «определенной точки зрения». Впервые они встретились в усадьбе Толстого, когда Чехов застал Льва Николаевича купающимся в пруду. Так и продолжилась их беседа. Позже Толстой хвалил Чехова за «искренность» и признал, что тот создал новые формы письма.
На немногочисленных сохранившихся фотографиях они выглядят странной парой: Чехов в плохо сидящем темном костюме, с подстриженной бородой и в очках в роговой оправе, Толстой в сапогах, крестьянской поддеве (будущей «толстовке») и чем-то вроде белой ковбойской шляпы. На одной фотографии Чехов как будто в чем-то кается; Толстой машет сжатой в кулак рукой и смотрит собеседнику прямо в глаза, а Чехов смотрит в пол как провинившийся школьник. Но на святого, как ни странно, из них двоих похож именно Чехов.
Чехов — мастер сострадания себе самому и другим. Он настоящий лис. Но он понимает и мучения ежей, понимает, почему они думают, что есть только «одна вещь», которая их спасет. Все три сестры, конечно, ежи; всех их определяет один-единственный недостижимый идеал — Москва.
Путь ежа кажется очень привлекательным, потому что это путь определенности. Лисья бесконечность, разнообразие — трудный выбор, потому что это путь неопределенности. Но в конечном счете, если вы хотите остаться в здравом уме, будьте как Чехов. Этот урок я не могла выучить долгое, очень долгое время.
Добавить комментарий