История про английский язык

Напомню, что у меня в телеграм-канале «Вычитала» есть рубрика #ответы: я собираю вопросы читател_ьниц в форму и отвечаю.

Lea пишет:
Леночка, привет！Вчера в канале ты устраивала опрос об уместности материалов на английском языке. А я давно хотела спросить, как ты сама научилась так им владеть？Переводы в твоём исполнении это нечто!

ОТВЕТ:
Привет!

Ух, как же мне сложно принимать похвалу! Почему-то даже стыдно от того, что вот я отвечу на этот вопрос, опубликую — и увидят, что читательница меня похвалила, даже уши горят от такой мысли. Мне бы не помешало немножко тщеславия, чтобы хоть немножечко погордиться. Я сразу начинаю думать о тех, кого не похвалили, и что им наверняка стало грустно от сравнения со мной, которую похвалили.

Одним словом, трудно быть мной! Но перейдем к ответу 🙂

Моя история с английским языком — это история про моё упорство. Потому что он мне давался с большим трудом (в отличие от, скажем, испанского, который во многом кажется мне гармоничным и непротиворечивым). Уложить в голове, что белка и сквирел — это одно и то же, да ещё и Squirrel пишется с двумя Р и одним Л, я могла только через значительное сопротивление.

Первые лет десять это было практически исключительно сопротивление. Меня сдали в кружок английского в доме пионеров в шесть — и продолжилась эта экзекуция в школе. Английский казался не самым отвратным предметом (всегда оставалась физкультура), но то, что мы читали и переводили, было невозможно скучным. У нас не было красивых учебников с комиксами, которые я смогла купить себе сама потом.

Помню фразу из учебника Happy English для пятого класса: Could you pass me the scone, please? — я так и не смогла ее использовать в жизни, потому что никогда не сидела за столом, на котором бы далеко от меня стояли сконы, британские булочки, до которых я бы не могла дотянуться сама. Кроме того, нам в школе не объясняли разницу между сконами и другими булками! Все знания были совершенно оторваны от жизни. Или, скажем, There are many museums in Russia and most of them are in Moscow — зачем я зубрила эту фразу, кроме как чтобы сдать тему «музей» на экзамене? Кому и в какой ситуации я могу такое сказать?

Чуть получше стало на подготовительных курсах. Поскольку приближалось поступление в университет, мама наскребла откуда-то денег и сдала меня на курсы английского в девятый и девятый класс. У нас была очень крутая преподавательница, в учебнике попадались разговорные фразы, но главное — я подружилась с первым в своей жизни человеком, которая могла меня рассмешить так, что я не могла дышать и только булькала. Это было ужасное счастье. Поэтому курсы стали для меня возможностью повеселиться с лучшей подругой — и мы устраивали такие диалоги с абстрактным юмором, что хохотали не только сами, но и остальные ученики вместе с преподавательницей. Английский начал наконец ассоциироваться в моей голове не только с унынием. На нем можно было шутить и ржать.

Интересно, что для поступления я английский все-таки не сдавала. Но в университете тоже был английский — был 2001 год, в страну завезли крутые учебники. Я училась на информатика-аналитика, и наш учебник шел примерно так же, как и основные предметы: компьютер, системная шина, материнская плата и так далее. Это было интересно. И картинки в нем были смешные.

Потихоньку английский из необходимой беды становился способом доступа к чему-то увлекательному. А формально «учить» я его перестала. И очень этому была рада.

Выезжая за границу (впервые это со мной случилось в 1999, в 15 лет — мы с мамой выбрали дешевый автобусный тур с тремя днями в Лондоне и тремя в Париже, а также с ночным переездом), я не могла говорить по-английски, очень стеснялась и плохо понимала, когда по-английски говорили со мной. Булочек на столе не было, а про музеи в Москве никто не спрашивал. После 1998 я примерно каждый год на немножко выезжала за границу, но с каждым разом легче говорить и понимать не становилось. Я теряла себя под жуткой волной стыда и неумелости. А стоило случайно сделать ошибку в речи — выключалась из разговора на полчаса, ведя с собой контпродуктивные беседы в духе «ну почему? почему ты не можешь сделать ничего нормально?». По-английски почти не читала, это вызывало большое сопротивление. Радовалась, когда понимаю таблички, да и только.

(иллюстрации к этому посту — фотографии из одной из моих европейских поездок. Это 2004, когда у меня появился цифровой фотоаппарат аж на 3 мегапикселя)

Всё изменилось в поездке на Кубу в 2010 году — уже после того, как я переехала в Петербург. Тогдашняя моя партнерка отлично знает английский, училась в спецшколе, где выпускные экзамены сдавали по-английски, руководила клубом дебатов, где нужно было спорить по-английски (всё это вызывало во мне значительное благоговение). Она могла построить мега-предложение, совершенно правильное грамматически, и произнести его без ошибок. Правда, на это нужно было много сил, и иногда перед ответом она брала паузу, чтобы всё это сначала в голове построить. Мне было удобно делегировать всё англоязычное ей. Я расслабилась.

Когда мы поехали на Кубу, мы не выкурили ни одной сигары и не выпили бокальчик рома. Даже в заведении Хемингуэя мы требовали себе мойито нон-алколь (у нас был разговорник с транскрипцией). Так что когда на пляже два шумных итальянца прислали нам пару коктейлей в виде повода для знакомства, мы вежливо отказались (не только поэтому, но и потому что цели ни с кем знакомиться у нас не было, тем более в обмен на еду). Они пришли в удивление, прибежали (с коктейлями они подсылали официанта) и начали выяснять, что с нами не так. Один итальянец говорил с ужасным акцентом, а другой путал слова. Мне казалось, что я бы на их месте вообще поостереглась использовать английский, так они его коверкали.

Поболтав и выяснив, что мы не собираемся составлять им компанию, итальянцы удалились на полотенчико. Первый бросил на прощание: «Если вы будете больше практиковаться, может быть, начнете говорить так же бегло, как и я! Ну, со временем».

Он сказал это с ужасным акцентом и с ошибками. Я практически упала в обморок от осознания того, как уверенность в себе может поддерживать, если умения и знания находятся на уровне плинтуса. А потом много об этом думала.

Что толку в моих знаниях, если я боюсь ошибиться и не пробую? Что плохого в его акценте, если он справляется провести успешную коммуникацию, да ещё и самоутвердиться за счет тех, у кого акцент меньше? Какая крутость в умении выдать идеальное и сложное предложение, если тебе нужна для этого пауза, которую заполняет стрекочущий итальянец и уводит разговор от темы?

В общем, тогда я приняла решение 1) о приоритете простоты 2) о нестыдности акцента и 3) о допустимости ошибок.

Когда я принялась после возвращения учить испанский (Куба вдохновляет), к ним прибавилось ещё одно: 4) всё можно описать другими словами. Моё любимое испанское слово — ко́са, то есть «штука». Если я забывала, как называются наручные часы, я тыкала в запястью и говорила: уна коса ке айюда коносер эль тьемпо (не особо правильная фраза про «штуку, которая помогает узнавать время»). Особенно эффективно это работает с теми, кто хорошо знает язык: во-первых, они сразу произносят правильное слово (что помогало мне учить язык), а во-вторых, страшно счастливы, что смогли быть полезны. Правильно заданный вопрос — половина успеха!

Потом меня отправили в образовательную командировку. Это был Дублин, два дня учебы — на рабочую тему платежных систем. По возвращении от меня ждали доклад, так что ставки были высоки: не только вытерпеть два дня по-английски, но ещё и понять, записать и пересказать. Преподавали американцы, аудитория состояла из британцев, ирландцев и шотландцев — моя голова так нагрелась, что почти лопалась. Я помню физический момент перехода на следующий уровень понимания английского, когда когнитивная нагрузка была настолько сильна, что в голове что-то щелкнуло и я начала понимать практически без затруднения. Да, не все слова. Но это перестало меня беспокоить. Общее направление разговора и основные моменты — вот и достаточно. Что не до конца ясно, можно потом нагуглить. Или переспросить.

Примерно так же я могу смотреть сейчас что-то в оригинале без субтитров. Если я не переживаю про клочки, которые не понимаю — я могу улавливать общую линию и получать удовольствие. Если я не понимаю слишком много и удовольствия уже нет, можно добавить субтитры. Но вот Mad Med и The Good Wife я первый раз посмотрела без субтитров (пересматривала уже с ними): лишнего акцента почти нет, юридические детали не настолько важны, а общую линию можно уловить и так.

Кажется, чем ниже я опускала свои стандарты, тем лучше я понимала и говорила по-английски. Опыт нарабатывался не стремлением к идеально правильному (как учили меня в школе), а погружением в конкретные практические задачи: понять, объяснить, рассказать, получить удовольствие.

По возвращении из той дублинской командировки я почувствовала, что 1) я могу читать англоязычные статьи, даже профессиональные и 2) если я не буду их читать регулярно, я съеду на прежний уровень, потому что я уехала из питательной среды. Поэтому я подсовывала себе статьи, смотрела сериалы с субтитрами и бралась даже за книжки.

Потом мои отношения закончились, и я зарегистрировалась на сайте Ok!Cupid. Там я познакомилась с моей американской подругой Эрикой, и мы с ней переписывались несколько лет, иногда по несколько писем в день. Это дало мне огромный скачок активного словаря: я не просто смотрела сериальчик в удовольствие, нет, мне нужно было донести до немаловажного человека что-то ценное, да так, чтобы она смогла понять. Я заметила, что фразы из сериальчика отлично подходили для писем. И лучше запоминались, когда я могла их использовать.

Потом я завела себе англоязычный блог, начала писать для Spotted by locals. Встречалась с иностранцами через каучсерфинг и немножко тренировалась. Писала я тогда плоховато, Grammarly еще не изобрели, но чем больше писала, тем лучше получалось.

Потом начались ещё одни отношения, и мы уехали в Азию. Я почему-то думала, что больше всего буду скучать по книжным магазинам с книгами на русском, но по факту я скучала по возможности слушать и вести философские беседы с широким кругом людей. И возможности делиться тем, что я читаю. Я всё больше читала по-английски (в том числе потому что мы жили в странах, где были англоязычные блоги и где в магазинах продавались книги на английском), но мне было всё труднее делиться прочитанным: почти никто не хотел читать крутую англоязычную статью, чтобы сказать мне: «Да! Я понимаю, почему тебе она показалась такой невероятной». И это меня прям подкашивало.

(потому я так и удивилась, что в недавнем голосовании в телеграм-канале оказалось, что многие легко читают на английском: я продолжаю жить в том состоянии 2014 года, когда мало кто из знакомых мог и хотел это делать)

Ну что делать, подумала я. Be the change you want to see in the world. И в юный блог к заметкам о Гоа, индийской культуре, путешествиях (он тогда назывался Лето в голове и был на тамблере, а сейчас все статьи есть тут) — добавились переводы чего-то, что мне понравилось. Сначала я бралась только за короткие штуки, но через пару лет наработала какую-то мышцу, и смогла брать длинные. А сейчас могу одним махом много перевести. Правда, устаю.

Когда я начала переводить в блог, то стала подмечать, что переводы бывают разные. Некоторые переводы ощущаются похоже на оригинал: если там резко, то и тут резко, там колюче, и тут колюче. В некоторых слышно голос автора. А некоторые совсем не такие! Термины там переводят тяп-ляп, в тексте просматривается структура оригинала (а надо бы переводить так, чтобы получилось, как будто автор всегда писал по-русски), голоса автора не слышно и вообще очень скучно.

Я увлеклась материалами про перевод. Специально не училась, но мне было интересно разобраться, почему оно всё так и правильно ли я чувствую.

Сейчас, когда я смотрю на свои первые переводы в блоге, мне хочется спрятать лицо в ладонях. Они ужасные. Грубые, неопрятные, с кучей привнесенного своего, отрывистые, не всегда точные.

Когда таймхоп мне показывает подписи к фотографиям в инстаграме года этак 2010, мне ещё хуже. Это просто русская фраза, в которой каждое слово переведено на английский. Это не англоязычная фраза. В ней часто нет смысла, потому что переводные слова подобраны неверные.

Но именно эти костылики помогли мне пойти дальше. И я учусь их не стесняться. Благодаря им я смогла сделать ещё шажок и шажок.

Как писала Настя Травкина в телеграм-канале Настигло, «Это не работа слаба: это ты, делая её, стал гораздо сильнее, чем был до её начала. Ты занёс ногу над новой ступенью — отпусти то, что сделал на предыдущей и не тащи с собой».

Ещё страшнее было бы смотреть назад и не видеть недостатков — это значило бы, что опыт не меняет моего понимания, а ведь так не бывает. Всё, что мы делаем, влияет на наше умение делать это. Умение улучшается.

Получается, единственный способ становиться в чем-то лучше — это делать что-то, сверяться с теми, кто прошел чуточку дальше, не унывать и потихонечку продвигаться.

А переводить я берусь только то, что мне нравится и в чем мне хотелось бы побыть ещё немножко. Я достаточно быстро читаю, поэтому перевод для меня — в первую очередь способ усадить себя и провести с текстом больше времени. Попробовать понять, что и как хотел сказать автор — и придумать, как бы он сказал это по-русски. Я перевожу не для контента в блог (хотя иногда делаю так для библиотеки мастерских текста, раньше ещё делала такое для сообщества сторителлинг_ру или в журнал МБПД, теперь мы их закрыли). Блог — место, куда я помещаю перевод, чтобы потом можно было найти и дать ссылку (или перечитать).

Я стараюсь инвестировать в себя. Выделить время и внимание для того, чтобы погрузиться в материал, который кажется мне интересным и важным — это инвестиция в меня. Наличие перевода в блоге и улучшение переводного навыка — приятные бонусы.