Когда я писала своё спаслание на открытках с Иванами, чтобы отдать Венди, пока я думала о том, что ещё могу отдать его ей прямо в руки, я всегда держала при себе план побега.
Меня поддерживало то, что я разрешала себе этого не сделать.
Если будет трудно, если вдруг накроет, если расхочу.
Свобода выбора — величайшее дело. Думаю, что я подошла и заговорила с Венди не в последнюю очередь потому, что разрешила себе этого не делать, если не хватит сил. Удивительное существо человек — чуть разрешишь себе сплоховать, и сразу находятся силы сделать максимум из возможного.
Зная, что могу в последний момент сделать вид, что иду к выходу — и положить открытки в конверт Speakers mail (или вообще разорвать и выкинуть), я собрала себя в кулак, подошла к Венди и улыбнулась. И сразу поняла, что она — нормальный человек, а не забронзовевший Нью-Йоркский иллюстратор, послушать которого вообще-то пришло четыреста человек.
Я рассказала про себя, отдала открытки и с ужасом осознала, что все напряжение предыдущего дня не отпустило, а только наросло. Я говорила обычные человеческие слова на английском, но меня трясло, как стиральную машинку на отжиме. Я извинилась за свою трясучку, признала её — и она потихоньку уползла. Венди выслушала меня, растрогалась, спросила, можно ли меня обнять — я рассказала ей, какие ее посты и истории меня особенно подбадривают. Рассказала про Ивана, показала остальные открытки, отдала их ей.
В этот момент за Венди пришёл организатор и позвал ее на автограф-сессию. Я позабыла, что я не люблю книги с автографами, и заявила, что мне надо подписать аж две книги. На самом деле я просто была под впечатлением от премилого разговора и не хотела уходить.
В автограф-комнате к Венди присоединилась ее соавтор и жена Кэролайн (одна из первых 15 пожарных Нью-Йорка, потрясающе смелая женщина: они вдвоем для меня — ролевая модель пары, состоящей не из «половинок», а из полноценных и сильных личностей).
Вместо того, чтобы банально подписать мне книгу, Венди (как иллюстратор) принялась рисовать на развороте кошку. «Вообще-то у нас две удочеренные кошки», — встряла я, так что ей пришлось дорисовать вторую.
Потом, когда я заглянула в автограф-комнату в поисках Шерил — чтобы подписать книгу для Стефании — Венди махнула мне.
— Я прочитала твои открытки. Ты знаешь, что растрогала меня до слез?
На такой эмоциональной ноте она срочно сделала со мной селфи. На негнущихся ногах я вышла в коридор и постаралась поесть, но у меня ничего не получилось. Тогда я стала сидеть и радоваться.
Всю эту историю про Венди и самолеты я также записала в аудио-комнате: там собирали истории о том, «что вы сделали однажды, когда очень боялись».
После этого я подошла к Шерил Стрейд и попросила подписать мне книгу. К моему стыду, это оказалась не Шерил.
Но у меня настолько закончились силы на переживания, что я сконфузилась слабее, чем могла бы. Извинилась и попросила описать мне, как выглядит Шерил (ее выступление я пропустила в первый день и не знала, в какой она одежде, а по видеороликам в лицо узнать не смогла — кроме того, Шерил слишком известна, чтобы носить бейджик). Не-Шерил смеялась и говорила, что ничего страшного, а Шерил повыше и волосы у неё не вьются.
Утром в день вылета я завтракала в отеле и наткнулась на Джеки Банажински, после выступления которой хлюпала в слезах. И рассказала ей, как потрясающе она выступила. Она меня немножко порасспрашивала про Россию. И тоже оказалась совершенно не бронзовой, живой и хорошей.
Все эти три дня я не могла нормально поесть из-за волнения, перехватившего горло и живот. Перед самолетом я пошла побродить по парку напротив отеля. Там было пустынно, тихо и дождливо. Я чувствовала себя другим человеком.
Человеком с набитыми книжками рюкзаком. Человеком, способным усилием воли перевернуть самую неудачную неудачу в самое захватывающее приключение. Очень уставшим и выпотрошенным эмоционально человеком. Человеком, у которого дома накопилось куча дел. Свободным и сильным человеком, пусть временами и довольно паническим.
Человеком странных историй.
Добавить комментарий