Когда я бралась за перевод книжки Брене Браун для издательства, мне представлялось это хоть и тщательным, усидчивым — но в целом весьма легким и приятным делом. Особенно на примере работы с названием.
Ведь переводила я кучу статей в блог за последние годы? По объёму и не на одну книжку наберется. Ведь перевела я как-то эмоционально трудную, автобиографичную «Стоун Буч Блюз», заливаясь слезами на каждой главе? Нон-фикшн ведь попроще будет. Подумаешь.
Пожалуй, в целом я склонна скорее недооценивать свою скорость работы в новых делах, как и все остальные, это популярное когнитивное искажение (хотя в дедлайн, обсужденный с издательством, я вписываюсь за месяц до срока — я собиралась закончить ещё быстрее).
Но нюанс в том, что я думала: вот я себе нашла прекрасное дело на летние вечера и выходные дни! Удовольствие в параллель с остальной жизнью.
А потом оказалось, что даже расслабленным летом жизнь оставляет довольно мало места для переводческой параллели. Кроме того, перевод — это помимо всего прочего, каторжный труд. Если это не в блог, а для печати и вообще там твоя фамилия будет указана и надо тщательно всё проверять.
Жизнь тоже наступала. Болезнь кошки Марты, установка ламп и сантехники (читатели инстаграма в курсе, о чем я), беготня на работе, идеи постов в канал и другие личные штуковины качественно отвлекали. Случались мировые и отечественные новости, от которых я могла только плакать, а переводить не могла. Да и ведь хотелось погружаться в процесс перевода полной сил, чтобы получалось хорошо и осознанно! Но такие моменты, как выяснилось, довольно редки. Для статьи или эссе достаточно, а вот книга не всегда влезает целиком.
В общем, довольно быстро от моего плана «каждый день, но по чуть-чуть» и камня на камне не осталось.
Иногда проходило несколько дней, ни в один из которых я не могла уговорить себя засесть за перевод, потому что не хватало энергии на бережный подбор слов, проверку фактов и точных названий на русском, сверку с источниками и прочий перебор гречки. А какой смысл делать плохо? Это творческий процесс, от того, сколько сил я вложу, зависит полнота результата.
И вроде бы ладно, что получалось садиться не каждый день и даже не через день, но я так устроена, что легко переключаюсь — и отключаюсь. Чем больше перерыв, тем дольше я потом вливаюсь обратно в работу. С гречкой было бы гораздо проще, перебирать гречку — не такой уж и творческий процесс, размахнуться трудно. А вот подбирать точные слова — да.
Чтобы продолжить перевод очередного куска третьей главы тем же голосом, как и в прошлый раз, скажем — мне нужно сначала перечитать вторую главу, чтобы вернуться в струю и вспомнить, что там за голос вообще. По дороге я нахожу, какие формулировки можно подправить… а тут надо переставить куски местами… ну, в общем, удельного времени из-за перерывов уходит масса — а книжка-то сама коротенькая, и КАЗАЛОСЬ БЫ.
Или вот ключевые понятия. Я спорила с друзьями и редактором. Взвешивала варианты. Останавливалась на чем-то, а потом передумывала и переписывала все точки, в которых этот термин упоминается.
Или сначала что-то перевела так, а потом легла спать и наутро придумала, что лучше пусть будет эдак. Пошла и всё переправила.
Оставляла в гугл-доках столько вопросов к редактору в комментариях, что весь текст получается рябым: к каждому третьему слову в некоторых абзацах у меня есть вопрос или уточнение: если белл хукс пишет свои имя и фамилию с маленьких букв, мы можем так оставить и в русской версии? нужна ли сноска к этому непривычному в российских реалиях термину? можно ли не уточнять, как называлось здание, мимо которого она в детстве ехала на велосипеде, если это перегружает предложение и отвлекает от сути? есть два вида написания этой фамилии по-русски, какую предпочесть? есть ли получше вариант формулировки, а то у меня какой-то сутулый? — и так далее.
И это ещё даже не редактура, это только моя предварительная подготовка черновика, которую потом редактору предстоит причесывать следующим этапом. Когда я получу ответы на свои жадные вопросы новичка и отдам редактору текст.
В последней главе Брене пишет (в моем неутвержденном ещё черновике перевода):
Каждый раз, работая над книгой, я бросаю себе вызов — проживаю то, о чем пишу. Мне пришлось разбираться с собственным перфекционизмом, когда я писала «Дары несовершенства. Как полюбить себя таким, какой ты есть». Я набиралась смелости встречаться с критикой и менять мнение о ней, когда работала над книгой «Великие дерзания. Как победа над страхом показаться слабым и смешным влияет на то, как мы живем, любим, воспитываем детей и работаем». Я бросила вызов историям, которые защищали меня от себя самой, когда писала «Стать сильнее. Осмыслить реальность. Преодолеть себя. Все изменить». Жизнь с черновиком этой книги оказалась жизнью в диких условиях — на протяжении нескольких месяцев! Я предлагала Бену, моему редактору, оставить рабочее название «Как потерять друзей и взбесить всех до единого».
Из всех призывов к храбрости, о которых я пишу книги последние десять лет, выход в дикие условия — самый сложный. Он приносит больше всего боли. Но как напоминает нам цитата Майи Энджелоу, это единственный путь к свободе.
Свобода начинается, когда понимаешь: ты не принадлежишь никакому месту — ты принадлежишь всем местам — и ни одному конкретному. Цена свободы высока. Награда велика.
Вот это оказалось действительно большим вызовом. Несколько месяцев подряд, копаясь в острых и глубоких описаниях того, как важно открываться, быть смелее, отстаивать важное, не ждать, что похвалят, отвечать правдой на брехню — проводишь время совсем иначе, не так, как до этого. Любой хороший текст меняет читателя, но переводчик настолько глубоко закапывается, проверяя одно предложение цитаты чтением всего отрывка, из которого она взята, чтобы не переврать смысл предложения — что материал заходит глубоко под кожу. Именно поэтому переводить то, с чем ты совсем не согласен или чей автор тебя бесит — это как выпить яду. Именно поэтому мне не нравились переводы предыдущих книг Брене — переводчики не запустили себе текст под кожу. Не прожили книгу.
Помню, как читала в 2013-м, сидя на лавочке в испанском Сан-Себастьяне, книгу Экхарта Толле «The power of now». Переводчиком её был Николай Лаврентьев, я сейчас нашла то его предисловие и перечитала. Хорошо помню, как оно меня тогда удивило — я ещё не собиралась ничего переводить сама и ничего не знала о переводческой кухне.
Николай сначала разъясняет, почему он выбрал то или иное русское слово для разных терминов (в ответ на что я подумала: вот задрот, а теперь хорошо его понимаю), а потом сообщает:
«Когда ты почувствуешь, о чем на самом деле эта книга, слова перестанут иметь для тебя такое большое значение и останутся лишь указателями. Но поскольку ты все равно будешь ее читать, то в этот период указатели — слова — должны быть как можно более точными, чтобы ты не «спотыкался», отвлекаясь на них. Это и было одной из моих целей.
Вообще эта книга не для того, чтобы читать ее глазами. Глаза, конечно, участвуют в процессе, и даже иногда наполняются слезами, или закрываются, чтобы позволить тебе побыть в ощущениях.
Я эту книгу не читал. Я ее прожил. Для меня она стала одной из важнейших в жизни».
Я помню, что подумала: ОГО. Ничего себе, как на Николая повлиял текст! Решила, что книга, должно быть, замечательная. Порадовалась, что переводить досталось такому неравнодушному человеку. И приступила к чтению.
Книга Толле действительно в тот момент произвела на меня значительное впечатление (спустя пять лет мысль о пребывании в настоящем моменте — довольно общее место). Но важнее сейчас мысль про то, как в процессе перевода книга заползает под кожу, становится частью твоего тела.
С одной стороны, переводчик отдает себя — и я не только о времени и силах, они все-таки идут в обмен на оплату, пусть и скромную, а скорее о подборе слов, оборотов, формулировок. Я вижу, как я перевожу Брене СВОИМ языком — так, как я её понимаю, пропуская её мысли через свою сегодняшнюю призму.
Перевод — дело не особенно объективное, потому что как ни старайся, а всё равно насыпешь своих представлений и оставишь в тексте своё понимание предмета.
Анастасия Завозова, переводчица Донны Тартт и участница переводческой команды Ханьи Янагихары на русском, так отвечает в интервью Лабиринту:
Афанасий Мамедов:
Чем вы руководствуетесь при выборе книги для очередного перевода, и есть ли у вас, как у переводчика, вообще такая возможность?Анастасия Завозова:
Да, конечно, у меня есть возможность выбирать: другого способа перевода я для себя и не мыслю. Как я уже сказала, перевод — это занятие, которое не приносит денег, поэтому тут есть другие плюсы — ты выбираешь для перевода только то, что тебе по сердцу. Перевод съедает очень много сил, душевных и физических, поэтому мне сложно даже вообразить, как это: когда ты переводишь то, что тебе не нравится? У меня это не укладывается в голове, мне кажется, это может вправду вогнать в депрессию, ведь переводя роман, ты его проживаешь, по буквам, по кусочкам, а как можно прожить то, от чего тебя воротит, и не сойти с ума? Не знаю.Афанасий Мамедов:
Как переводчик вы интересуетесь исключительно живыми авторами, от которых можно ждать новых произведений, или ХХ век американской и британской литературы для вас, как для переводчика, еще не окончательно закрыт?Анастасия Завозова:
Нет, как переводчик я интересуюсь авторами, которые вызывают во мне отклик, и этот отклик должен быть достаточно сильным.
Если честно, я соглашалась переводить книгу как раз поэтому — из-за того, что у меня был отклик и в моменте чтения-перечитывания оригинала, из-за того, что мне хотелось прожить эту книгу поглубже (ну и для кормления тщеславия — проконтролировать, что перевод будет передавать дух оригинала качественнее, чем предыдущие переводы Брене на русский).
Но мне казалось, что это будет в основном приятный и увлекательный процесс. А по факту книга, действительно, во многом бросает вызов жить ещё честнее, ещё правдивее, ещё смелее и уязвимее. Надеюсь, что после редактуры вот это моё собственное ощущение от неё, которое я попробовала интегрировать в перевод, сохранится.
Что теперь?
Я жду от редакторов ответы на мои многочисленные вопросы по тексту, после чего перечитаю всё снова (возможно, не раз) и причешу сама.
Ещё мне надо доперевести остаточки — благодарности, примечания и сноски.
Потом, в конце августа или начале сентября (в зависимости от скорости реакции издательства), сдам текст на редактуру.
Потом, когда у редакторов снова будет окошко, они вычитают и покажут мне «правочки». Мы их обсудим — и книга уйдет в печать.
В теории до конца года процесс сойдется, и книга придет в магазины. Обложка будет в том же дизайне, что и оригинал — Брене специально на этом настояла.
А кроме перевода?
Мне в октябре привалит подарочек за все тяжелые труды: Брене пишет новую книгу, «Dare to Lead: Brave Work. Tough Conversations. Whole Hearts» — девятого октября можно будет её купить на Амазоне в электронной версии. Точнее, можно записаться на неё сейчас — а девятого деньги снимутся и книжку пришлют в Киндл, как обычно.
Буду в октябре читать Брене БЕЗ необходимости аккуратно переводить! Курорт, одним словом.
И ещё Лена Терещенкова, издательница перевода книги «Взрослые дети эмоционально незрелых родителей», засела за перевод новой рабочей тетради по интуитивному питанию — и приглашает меня поредактировать. Надеюсь, что это тоже будет курорт по сравнению с переводом!
Там прямо рабочая тетрадь, то есть много полосочек, на которых надо писать, и галочек, которые надо проставлять — как в модных учебниках английского. Такие штуки меня всегда приводят в восторг, как и разнообразные анкеты. Интересно, как будет выглядеть перевод в таком формате.
Добавить комментарий