На кухне в моей детской квартире было очень мало места. Как в шутке про хрущёвки, можно было стоять посередине помещения и до всего дотягиваться.
Вещей было вокруг много, а воздуха мало. Даже антресоли были забиты необходимым, в девяностые с них ещё и свешивались коричневые гирлянды: капроновые колготки с луком внутри, чтобы он не подгнивал в шкафу.
В редкие спокойные моменты, когда на кухне никто не готовил и никому не нужен был стол для работы, можно было заняться чем-нибудь интересным. Например, пуговицами.
Сверху серванта стояли: баночка с солью, часы, радиоприемник и много другого. В том числе там были несколько банок с пуговицами. Одна — деревянная, высокая, расписанная под хохлому. Крышечка у неё была как у сахарницы, неплотно прилегающая. Вторая банка была пластмассовая, я затруднялась открыть крышку. Возможно, в ней раньше лежали конфеты и это когда-то был подарок с кремлевской ёлки.
Но сейчас там лежали пуговицы. Они были лучше конфет, потому что наслаждаться ими можно было много-много раз.
Пуговицы были очень разные, и самое приятное было их трогать. Маленькие молочно-белые с двумя дырочками, огромные черные с четырьмя дырками, фигурчатые в виде самолетиков и морских звезд, грибообразные пальтовые на ножках… я раскладывала их по цветам, видам, размерам и моему к ним отношению. А потом ссыпала обратно: самые лучшие, большие и красивые — в деревянную банку, всё остальное в пластиковую.
Я не помню, чтобы мы когда-нибудь пользовались этими пуговицами по назначению. Разве что однажды я уже в институте решила сшить странную юбку и нашила на неё самолетики и другие пуговицы как попало.
Возможно, потому что это давало мне полное право снова, как в детстве, достать эти банки. Рассыпать пуговицы по столу, потрогать их спинки и разложить по цветам, видам, размерам и моему к ним отношению.
Лена, ваши истории из детства всегда потрясающие, до глубины души. И махом возвращают в детскую квартиру в сталинке в центре Москвы.
Моя мама когда-то шила на заказ. Ну и своим тоже шила. А дефициты всего заставляли срезать пуговицы и вынимать резинки и шнурки от сношенных вещей. Поэтому у моей мамы были две огромные коробки для пуговиц. Одна поменьше, тоже от подарка с ёлки — для чёрных и белых. А вторая по объёму литра на 2-2,5 — для цветных. И мне разрешали время от времени играть в пуговицы.
Прочитав вас, я поняла, почему неровно дышу к пуговицам до сих пор. Это были самые интересные игрушки с трёх до девяти лет. И точно такие же ощущения — трогать , гладить, сортировать по различным признакам (а главное — да, по моему к ним отношению))) А ещё мне разрешалось нанизывать их на нитку, но только абсолютно одинаковые, и связывать в колечко.
Это было некой иллюзией возможности проявить свою инициативу, принять решение, подать голос, структурировать часть вселенной, повелевать этими такими разнообразными кружочками.
Да, пуговицы! Я тоже любила раскладывать их, соединять в одной мне понятные комбинации, классифицировать и сметать затем в одну кучу. У меня до сих пор жива эта советская деревянная шкатулка с пуговицами и бабушкиными пластмассовыми застёжками для чулок